20.07.2013Translation of Metal Hammer Fanpack Magazine - Part 1

We're sorry, no translation to english :(

С 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11

Часть 1

Перевод Metal Hammer Fanpack Magazine - Часть 1Перевод Metal Hammer Fanpack Magazine - Часть 1

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ...

«Юный Вилле, похожий на херувима, попросил расписаться на его предплечье моим кольцом в виде кошачьего когтя…»

Добро пожаловать товарищи HIMики и HIMчане.

То, что Вы держите перед собой, является наHIMнейше лучшим способом исследовать новый альбом Tears On Tape – да, Вы верно угадали – наших любимых готических Лав Металлистов, HIM (окей, достаточно по-настоящему HIMических шуток)! Упакованная пластинка с эксклюзивным нигде ранее не изданным контентом, отдающая мрачностью, эротикой, подвижной мелодичностью…и, возможно, слегка душным сигаретным дымом.

Моя первая встреча с этими несомненно классными финнами была весьма странной. Я был на гастролях в 96 году вместе с Cradle в морозном туманном Хельсинки и после окончания шоу оказался в баре, битком набитым грубыми финскими металлистами. В присутствии множества групп, таких как Amorphis, The 69 Eyes и Impaled Nazarene, ко мне неожиданно подошел молодой юноша, похожий на херувима (на самом деле, я могу поклясться, что он подкрался ко мне), и изящно протянул мне побитую копию его дебютного EP, а затем попросил подписать его руку с помощью металлического кольца в виде кошачьего когтя, которое было на мне. Конечно, я был счастлив оказать услугу, немного поболтать о всякой ерунде, и тогда я решил остаться, чтобы "подзарядить свои батарейки".

Этот EP, как оказалось, был записан группой под названием His Infernal Majesty, а этот, похожий на вампира мошенник, был никто иной, как Вилле Вало, накануне его становления.

Теперь перенесемся на семь лет вперед, в 2003, на афте-пати Metal Hammer Awards, где мы с Вилле миловались так, как я мог позволить себе это делать только с женой, и я полагаю, эта ситуация была весьма забавной. Была так же возможность встретить их на каком-нибудь фестивале (я думаю, что это был первый фестиваль HIM в Англии), где обе группы жадно поглощали Jägermeister и трясли головами под Mercyful Fate в чреве нашего автобуса. И с тех пор не прошло и двух лет, как Микко и Янне сопровождали Cradle в туре по Америке со своим блестящим, хоть и со странным названием, сайд-проектом Daniel Lioneye.

С того времени, несмотря на то, что мы скучали друг по другу в физическом смысле (что может прозвучать очень странно, учитывая заявленное мною ранее), наши с ним пути пересекались несколько раз, в том числе: Вилле пел с Cradle как аристократический вампир Лорд Байрон в песне The Byronic Man на альбоме Thornografhy; мы сделали свою версию песни Black Sabbath, в которой я выступил в качестве рассказчика на звуковом фоне, созданным Вилле; мы оба являемся хорошими друзьями Бэма Марджеры из Чудаков; продюсер альбома Razorblade Romance, Джон Фраер, был также продюсером нашего альбома Midian; но что самое главное – это наши общие интересы – Эдгар Алан По, коллекционирование порно, Iron Maiden и темный романтический готицизм - убойное сочетание трех предыдущих вещей).

Но кроме всего этого, Вилле был поклонником COF с самого начала, а я – HIM, после ознакомительного прослушивания, которое было похоже на погружение в теплую ванну, поэтически смешанную с кровью. Так же, как я люблю наслаждаться своей музыкой, злобной, словно вышедшей из недр ада, я люблю меланхолию и чертовски хорошую мелодию. Да, было много летних вечеров, когда я объезжал местность, напевал HIM вполголоса и смотрел, как сумерки окрашивались алым. Что ж, думаю, я все немного упорядочил, что бы открыть этот Адский праздник.

Таким образом, группа, подарившая Вам такую классику, как When Love and Death Embrace, Poison Girl, The Funeral of Hearts, Wings Of A Butterfly, The Sacrament и Love In Cold Blood, произвела на свет свой последний опус Tears On Tape, альбом, стоящий где-то между всеми альбомами и в то же время за их пределами; наполненный скорбью, мелодичностью, печальным наслаждением, запоминающийся Лав Металл, к которому мы так привыкли и даже больше (здесь так же присутствуют несколько жутковатых треков).

Леди и джентльмены, позвольте представить Вам последнее творение HIM, или «Хогвардскую Магию», как они предпочитают себя называть.

HIMенно Ваш…

Дэнни Филтс

Перевод Metal Hammer Fanpack Magazine - Часть 1Перевод Metal Hammer Fanpack Magazine - Часть 1Перевод Metal Hammer Fanpack Magazine - Часть 1

ВАЛО

В СВОЕМ САМОМ ОТКРОВЕННОМ ИНТЕРВЬЮ ВИЛЛЕ ВАЛО ГОВОРИТ О НАЧАЛЕ, О СРЫВАХ И О ТОМ, КАКОВО БЫТЬ СЕКС-СИМВОЛОМ.

««Слезы на ленте» относятся к целительной силе хард-рок музыки. И это звучит лучше, чем «Слезы на CD»»

Немногие люди с юмором самоуничижают себя так, как это делает Вилле Вало. HIM могут поставить зазубрину на уровне более восьми миллионов проданных копий с момента их появления в Хельсинки 21 год назад, став крупнейшим финским музыкальным экспортом за всю историю, но их фронтмен может лопнуть пузырь помпезности и претенциозности – и не только свой – всего лишь одной меткой фразой.

Сегодня, в преддверии выпуска их восьмого альбома, величественного Tears On Tape, Вилле находится в наилучшей форме. Он выглядит ухоженным и обновленным, словно персонаж байроновской поэмы после нескольких месяцев пребывания в санатории. Его безупречный английский способен пристыдить многих носителей языка, и он так привлекателен и откровенен, что может спокойно говорить обо всем: о его подростковых увлечениях оккультизмом, о работе в секс-шопе, принадлежащем его отцу, о его самой низкой точки падения в 2007 году во время записи альбома Venus Doom.

Этот год очень важен для HIM. Не только выходом нового альбома Tears On Tape, но и тем, что они отмечают 21-летие как группа – некий ориентир и немалое достижение, учитывая еще то, что Вилле называет их карьеру «американскими горками». И есть еще чертовски много всего того, о чем можно поговорить.

«Делай как можно хуже», говорит он с усмешкой.

Tears On Tape это уже восьмой альбом HIM. Дался ли Вам он легче?

Нет, это дается все сложнее. (Смеется) Когда мы становимся старше, появляется все больше бессонных ночей. Нет, я думаю, ты должен бросать вызов себе, делать вид, что изобретаешь колесо. Это же все рок-н-рол, не так ли? Так будь эгоцентричным ублюдком.

Как Вы понимаете, что пришло время делать новый альбом? Однажды Вы просыпаетесь утром со словами «Отлично, давай сделаем это!»?

Нет, это все из-за дебетовых счетов. И на данный момент они не в лучшем виде. Мы больше не можем позволить себе взять такси. Я не могу поменять струны на своей акустической гитаре. Это одни из причин. Но нет, это все сильное желание. Очень примитивное и сексуально-импульсивное. По крайней мере, на интеллектуальном уровне.

Объясните название альбома.

«Слезы на ленте» была одной из первых песен, которую я написал для альбома. И очевидно, это простое название: его легко запомнить, это очень в духе HIM…Но честным, искреннем ответом будет то, что это дань пролитым слезам наших идолов – слезам Оззи и Роберта Планта – дань людям, которые в прошлом поместили свои эмоции на пленку, создали кусочки искусства, помогающие нам быть вместе все эти годы. Это о целительной силе хард-рок музыки. Вот что это значит для меня. И это звучит лучше, чем «Слезы на CD». Или «Слезы в Единицах и Нулях».

Есть ли у альбома какая-та тематика или концепция?

В плане лирики я очень медленный и всегда нахожусь в стрессовом состоянии, поэтому я пишу всю лирику за неделю. Так что в этом отношении есть тематика, так как я пытаюсь писать о вещах, происходящих вокруг меня, более или менее. В музыкальном плане, это было настроение, в котором мы прибывали после – пытаясь захватить все грязные Electric Wizard - встречается с – Kyuss - встречается с - Black Sabbath’скими риффы с более занудными Roy Orbinson’скими штуками. И в результате эти элементы смешиваются в одну кучу, являясь настоящей работой, а не тем, что ты делаешь сначала песню в стиле Roy Orbinson’а, а затем песню в стиле металл. Приятно играть на акустической гитаре и притворяться, что ты из 50х годов, в то время как группа притворяется…тем, кем она притворяется. До тех пор, пока мы все притворяемся.

Этот альбом создавался очень долго. В чем причина такой задержки?

Это было душераздирающе. Мы начали работать позапрошлым летом, и если быть до конца откровенным с Вами, на тот момент все было не очень хорошо. Я был немного расстроен этим, мы все еще боролись за актуальность музыки, как вдруг наш барабанщик Гас начал чувствовать острую боль в руке. У него обнаружили повреждение нерва, а так же мышечную боль, возникающую из-за повторяющихся быстрых движений (RSI). Разочарованием было еще и то, что врачи толком ничего не могли сказать: а) ни о том, сможет ли он когда-нибудь играть вообще, и б) как долго он будет выздоравливать, если вообще выздоровеет. Таким образом, мы ждали 30 дней, пока врачи не сказали «Нет, вы должны подождать еще месяц. А потом еще месяц. И еще…»

Наверное, это было очень тяжело для вас как для группы…

Каждый из нас начал терять веру. Мы были как: «Эта группа распадется? Что будет дальше?» У нас был экзистенциальный кризис, который позволил нам впервые за долгие годы немного задуматься: «Что эта группа значит для нас? Что мы значим друг для друга?» Затем у нас состоялась большая встреча, чтобы выяснить, что же делать дальше: «Должны ли мы взять кого-то на замену, чтобы играть дальше, если он не сможет?» Гас присутствовал на той встрече – мы не хотели говорить всякое дер*мо за спинами друг друга. Мы обсуждали варианты – начать работать с кем-то еще, и когда Гасу станет лучше, вернуть его обратно в группу. Все мы чуть ли не плакали, и в итоге решили: «Нет, мы не можем так поступить. Давайте просто переждем это».

И вы все еще не знали, как долго он будет восстанавливаться?

Нет, и это длилось пять месяцев. А потом еще три. В целом восемь месяцев, а затем он сказал: «Я думаю, настало время пойти в репетиционную и попробовать». И мы пошли и играли четыре ночи подряд – мы играли полноценные сеты каждую ночь, час или полтора. И все прошло идеально, что дало группе много энергии и веры. Это как снова испытать страсть к музыке, к группе, к ребятам.

Были ли тогда какие-то положительные моменты?

Вы должны думать о препятствиях как о проблемах, которые нужно решать, так или иначе. Это дало мне возможность потратить больше времени, работая над песнями, что было весьма неплохо. Также это дало нам всем передышку, чтобы просто немного отдохнуть. И это тоже было хорошо. Я думаю, альбом получился бы более слабым, если не был бы так травмирован.

Вы были близки к распаду на тот момент?

Мы в любом случае всегда разбегаемся. Мы довольно отважные ребята. В особенности потому, что как группа мы долго находимся в туре. Мы проводим так много времени вместе, что ты начинаешь думать: «Все – это конец». Ты должен проходить через такие трудные моменты. Но каждый раз, приходя на наше репетиционное место, мы воссоединяемся снова.

Вы занимаетесь этим так долго – 21 год, если быть точным.

Да, мы начинали в 1992 году. Мне было, кажется, 15. Был только я, Миге и барабанщик. Я играл на шестиструнной гитаре. Мы спорили о том, как назвать группу. Но затем Миге нарисовал краской «His Infernal Majesty» на своем шкафу. Это прекратило все дискуссии по поводу названия: «Вот оно, мы не можем это поменять, это оно».

Вы были знакомы с остальными участниками на тот момент?

Я знал Миге и Линде с 10 лет. Мы ходили в одну школу. Я встретил Гаса, когда мне было 14. Мы играли в разных группах. Миге ходил в старшую школу вместе с Бартоном, нашим клавишником. В начале у нас был другой барабанщик, который играл во времена первого альбома. Мы все знали друг друга многие годы. Это благословление и проклятие. Сложно работать со своими лучшими друзьями, но в то же время у тебя всегда есть плечо, на которое можно поплакаться в тур-автобусе. Есть люди, которым на самом деле не все равно.

Это звучит как семья…

Семейка Аддамс, возможно. Но да, все-таки семья.

Давайте углубимся в прошлое. У Вас было музыкальное детство?

Нет. Мой отец не поет ни при каких обстоятельствах, но мои родители слушали много музыки. Они рассказывали мне истории о том, как старая традиционная финская фолк-музыка была единственным, что могло остановить мой плач. Я помню, как мой отец брал меня на руки и танцевал под музыку. Он был таксистом до того, как открыл секс-шоп, и он всегда включал радио, когда возил меня в детский сад или школу. Я слушал массу музыки, когда был ребенком.

Какой был Ваш первый инструмент?

Я начал играть на бас-гитаре, когда мне было восемь. Так что это было довольно-таки давно.

А Вы можете вспомнить первую песню, которую Вы написали?

О, да. Это было ужасно. Она есть у меня на кассете где-то. Я не могу вспомнить, как она называлась. Возможно, у нее и не было названия. Это был маленький инструментальный кусочек, полномасштабная копия Стива Харриса. Она была ужасно исполнена и ужасно звучала. Но это единственный способ чему-то научиться - делать ошибки.

Когда Вы начали играть первые концерты?

Мне было 14. Я играл, кажется, в семи группах на тот момент. Я был «басистом». В одну ночь я играл регги, в другую Dixieland (тип джаза), в третью рок-н-ролл. Я стал играть на ударных и присоединился к панк группе. Так я пристрастился к пиву – просто встречался с ним каждую ночь. Линде играл на гитаре. Это был ужасающий шум. Мы занимались этим какое-то время, а потом ты просто начинаешь замечать, кто страстно увлечен игрой, а кто нет. Это момент, когда хобби начинает развиваться и становится одержимостью. И ты видишь, кто относится к этому со страстью, а кто нет. Кто-то пошел учиться, другие уехали или еще что-то. Остались только я и Линде, кто относился к этому серьезно, а затем я и Миге. Потом Миге ушел на финскую военную службу и выпал из уравнения на некоторое время. Так что мы сформировали HIM дважды – один раз с Миге, а затем, когда он бритым на лысо бегал по лесу с АК-47.

А Вы служили в армии?

Нет. Слава Богу, у меня была астма. Это стало моей возможностью избежать службы. Мое время пришло как раз тогда, когда мы подписывали контракт. Было так сложно получить контракт на запись, поэтому мы не могли все испортить. Линде получил то, что мы называем красными листами – это значит, что ты безумный, непригодный к службе.

Перевод Metal Hammer Fanpack Magazine - Часть 1Перевод Metal Hammer Fanpack Magazine - Часть 1Перевод Metal Hammer Fanpack Magazine - Часть 1

Т.е. он наговаривал на себя, верно? На самом деле он не был болен?

Трудно сказать. Комиссия все еще думает.

Можете ли Вы вспомнить первый концерт HIM?

Их было несколько. Был один, где выступали я, Миге и барабанщик. Это было накануне Нового 1993 года, в маленьком клубе. Все усилители взорвались, народу было около 20 человек, это было ужасно. Но я классно выглядел, поэтому все было в порядке. Я играл на басу в хреналионе [ориг. –«gazillion» - амер. сленг, дословного перевода нет, используется для обозначения неимоверного количества чего-либо] разных групп на местных клубных сценах, поэтому я знал, что такое быть на сцене.

Вы когда-нибудь пели раньше?

Нет, на самом деле. Это никогда не было моей чашкой чая. Примерно в 1994-ом мы сделали первую демо-запись. Я играл на барабанах и пел, а Линде играл на басу и гитаре. С этой записи мы начали искать нормального вокалиста. В тоже время, я тайком тренировал свои голосовые связки. Я сбегал из школы и слушал «Angel Dust» группы Faith No More, «Ritual De Lo Habitual» Jane’s Addiction и другую регги-музыку - я большой фанат регги. Я занимался этим каждый день, как приходил домой. Я хотел попробовать это, но из-за того, что я играл на сцене на нескольких инструментах, мне было непривычно стоять и за микрофоном. Это одна из причин, по которой я начал курить. Сигарета и бутылка красного вина – это то, чем можно занять свои руки.

На что была в то время похожа хельсинкская сцена?

Она была довольно большая и довольно разнокровная. Многие люди играли в одних и тех же группах и посещали одни и те же клубы. Но потом большинство групп оказалось не столь серьезными. В середине 90-х невозможно было представить, что финская группа станет хорошо известной по всему свету, или хотя бы будет выступать за границей. Это больше было похоже на то, что мы делали это ради смеха или пива. Именно так мы и занимались этим долгое время.

Что изменилось?

Была точка, когда я понял, что нам нужно быть немного серьезнее, сделать шаг вперед, попробовать справиться со всем этим. Это заняло годы, как это всегда бывает. Мы сделали хреналион записей, и все они были дер*мом. А потом мы сразили наповал, когда решили сыграть Wicked Game Криса Айзека. Мы записали на нее демо, и через две недели мы подписали контракт с финским BMG. Это сводило с ума, потому что это был самый крутой лейбл.

Где Вы находились, когда Вам позвонили?

Я сидел в ванне. Тогда еще не было сотовых, и звонил мой домашний. Весь мокрый я поскакал к телефону. Чувак, который был на проводе, сказал: «Это такой-то такой-то из BMG Finland». Я подумал, что меня разыгрывает какой-то друг, и я чуть было не повесил трубку. Но оказалось, что это правда, я помню первую встречу с ним. Я не знал, чего ожидать, поэтому я надел все свои регалии 70-х годов. Я выглядел как Джим Моррисон, сидящий на кислоте – в огромной меховой шубе, безумные клеши, огромная платформа, сигарета… скорее всего, у меня было еще и пиво.

Это сработало, несмотря на…

Уже потом. Забавно – большинство того, что люди называют рок-н-роллом, основано на неуверенности. Ты прячешься за яркостью. Марк Болан должно быть, тоже не был так уверен в себе в начале карьеры. Все эти излишества – это всего лишь средства для попыток быть принятым.

[bВы единственный, кто рулил HIM в то время?

Я всегда был гораздо серьезнее остальных – парнем, бьющим кнутом. Но если вы попробовали то, что давно хотели, нет причин плюнуть на это. Некоторые люди боятся, вроде того (нерешительным голосом): «А, да, наверное я хочу заниматься чем-то другим…». Но у меня было так: «Давайте посмотрим, как далеко мы сможем зайти». Вышел ЕР – думаю, издание было тиражом 500 или 1000 экземпляров. Мы заставили наших всех наших родителей и родственников купить их. Я потратил свои деньги на то, чтобы купить пару копий. Потом они стали играть Wicked Game на радио, у нас появилась парочка новых друзей, это было, в то время, когда нас крутили на радио.

И Вы до сих пор работали в секс-шопе Вашего отца?

Время от времени. Я никогда не находился там постоянно – я помогал иногда. Мои родители были чрезвычайно заботливыми. Мой отец платил за мою квартиру, когда я переехал. Они верили: «Пусть парень пробует. Посмотрим, что из этого выйдет».

В Ваших мыслях, Вы всегда хотели быть знаменитым?

Не думаю, что мысли были о славе – я всегда чувствовал определённую защищенность в музыке. Как Iron Maiden, это мир, в который ты вошел, и это твое незаполненное пространство – твое собственное место, где ты можешь спрятаться от мира. Я был большим фанатом Стива Харриса. Я обожал то, как он играл настолько быстро, что ты не мог уследить за его пальцами. Мы привыкли называть их «Туманными Сосисками».

Вы когда-нибудь видели Стива Харриса?

Нет.

Если бы увидели, Вы бы рассказали ему о «Туманных Сосисках»?

Да, конечно. Мы не пытались тянуть его за ногу. Это дань. На самом деле, это хорошее название для группы – «Туманные Сосиски Стива Харриса».

Название Вашего первого ЕР – в нем чувствуется атмосфера оккультизма группы. Было в это вложено что-то серьезное, или всего-навсего прикольная картинка?

Нет, дело было не в картинке. Когда ты молод, тебя волнуют экзистенциальные вопросы, ты начинаешь читать философию или что-то о религии. Ты смотришь, как твои друзья принимают христианство, на той или на другой стороне. Это было скорее увлечение – поиски этих книг в библиотеках. Мы всегда чтили мастеров того дела, которым мы занимаемся, но в то же время в этом была и доля насмешки.

В 90-е Скандинавия была домом сатанистской музыки.

Да, в то время, когда мы назвали себя Его Адским Величеством, мы выслушали много дер*ма от блэк-металлистов – они говорили: «Что такого адского вы делаете? Играете мелодичный хард-рок и используете наши образы?»

У Вас когда-нибудь были физические проблемы с фанатами блэк-металла?

Мы играли в центре Финляндии. Половина народа были готами и блэк-металлистами, плевавшими на нас. Остальная половина были свидетелями Иеговы, держащими Библии и молящиеся. «Что за черт?», - думали мы. Место было занято! «Конечно, мы заберем ваши деньги – и делайте, что хотите».

Вы тогда не чувствовали себя чудаковатыми детьми, стоящими в углу?

Какое-то время да. Не то, чтобы опасность, но это была… авантюра. Но мы были счастливы быть такими детьми, стоящими в углу. Это мило – быть аутсайдерами. В некотором смысле, мы до сих пор такие. Весь жанр лав-металл – это поднятый вверх большой палец всем другим жанрами, и, как бы то ни было, он не имеет особого значения. Мы играем ту музыку, которую хотим, и она идет из наших сердец. Это до сих пор так. Забавно, что людям все еще трудно определить наше место и понять, что мы из себя представляем. Я думаю, что это хорошо.

У Вас не заняло много времени, чтобы HIM были замечены за пределами Финляндии. На что был похож период в ожидании этого?

На американские горки. Когда мы выступали с первым альбомом, у нас было много ужасных концертов в Финляндии. Насколько помню, мы выступили один раз в Швеции или где-то еще. Затем мы впервые поехали в Германию. Мы играли примерно для 200-300 человек, это было на самом деле хорошо. Потом ушел из группы наш первый барабанщик, и мы нашли другого. Затем мы познакомились с продюсером Джоном Фраером – это был первый раз, когда мы разговаривали с англичанином, в большом здании BMG, на соответствующей встрече. «Что это такое, черт возьми?», - и Джон стал нашим «проводником». Мы поехали в Рокфилд, в Уэльс, записывать Razorblade Romance. После этого весь ад вырвался наружу. Мы выпустили песню «Join Me In Death» в Германии, и она стала № 1, что было сумасшествием с таким названием. Альбом RR тоже стал № 1 в начале 2000 года. Вот так неожиданно мы стали разъезжать в лимузинах по большим ток-шоу. Мы много играли на телевидении, и на многих детских шоу.

Вам нравилось это?

Нам было весело. У нас никогда не было ни денег, ни возможности путешествовать, и мы впитывали очень много новой информации.

   Added by: XTasy 20-07-2013, 13:29 6399